У меня есть гитары под каждое настроение. Плюс к каждой гитаре под настроение есть ещё дополнительная гитара. Я вожу с собой два раза по восемь гитар, то есть шестнадцать. <…> Но любимая у меня в данный момент — Gibson Les Paul, она была специально изготовлена для меня.
Мы сами решаем, что играть, а что не играть. Мы никому ничего не должны. Потому что, когда ты играешь что-то по принуждению, ясное дело, тебе рано или поздно становится скучно. Это как в сексе с женщиной: если это долг, то удовольствия немного. А если желание — совсем другое дело. Поскольку мы всегда играем в разных местах, это напоминает секс с разными женщинами.
Копить в себе ненависть и злобу ― значит вредить своему здоровью. Можете и рак заработать.
В Rammstein ты рабочая машина. Здесь мало места для импровизации. У меня до сих пор самая большая мечта – отыграть концерт с AC/DC, где можно делать все, что угодно. А у нас же сделай лишний шаг вперед во время пиротехники – и всё, беда!
По эмоциональности российские фанаты в самом верху нашего списка. Они всегда испытывают наивысший восторг.
Мне бы хотелось, чтобы у меня на могиле стояло такое устройство на солнечных батарейках, которое бы каждый раз, когда кто-то подходил бы, автоматически велело им идти вон или издавало демонический хохот. В общем, что-нибудь, чтобы повеселить людей.
Во время хорошего шоу есть моменты, которые откладываются в памяти, а всё остальное ― как одно сплошное пятно. Это просто кайф, ты не в состоянии больше ни о чем думать.
Я до сих пор не научился играть на гитаре. До того, как я понял классическую рок-игру, мне пришлось несколько раз ходить на концерты.
Искусство профессионального музыканта заключается в том, чтобы давать умные ответы на глупые вопросы. А мы специализируемся на том, чтобы давать глупые ответы на умные вопросы.
В США могут устроить крик по такому поводу, по какому в Германии никто и бровью бы не повёл. Забавно, американцы гораздо более открытые, немного наивные, как большие дети. Они всё воспринимают не так серьёзно, и, наверное, не такие утомительные, как немцы.
Если мы играем что-то старое, то нам не нужно тренироваться: всё идет как по накатанной. А если мы играем что-то, что давно уже не играли, или новую вещь, то, безусловно, нам надо очень много тренироваться, потому что игра должна вызревать, как хорошее красное вино. С каждым годом становится только лучше и лучше.
Мы работали с импровизированными текстами и пытались использовать технические инновации. Мы играли в маленьких клубах и прикрепляли контактные микрофоны на окнах, на земле и на огнетушителях. Когда-то наш барабанщик играл с огнетушителем вместо ножного барабана.
Нельзя запрещать кому-то быть счастливым, если эти люди делают то, что им нравится. Представьте: вот есть радуга, и радостные люди фотографируются на фоне радуги. Мы же не можем это запрещать!
Когда у меня плохой день, я стараюсь выцепить кого-нибудь из публики. Мне нужен кто-то, на ком я могу сконцентрироваться. Я пытаюсь установить с этими людьми зрительный контакт, вступить в связь, так что потом я могу заставить их обернуться, вызвать ответную реакцию.
Я только один раз выступал под кокаином, и хотел тогда быть оригинальным супер-быстрым гитаристом всех времен и народов! А сейчас я занимаюсь творчеством ― включая даже мои вокальные упражнения или еще что-нибудь.
Отделаться от ощущения турне очень тяжело. Проходишь через депрессию. Ведь, в конце концов, ты выступаешь потому, что тебе нужно внимание. В турне ты бог, ты босс, ты рок-звезда! Люди всё для тебя делают, и вдруг ты должен заботиться о себе сам.