О депрессии, славе, магии музыки, о Курте Кобейне и Nirvana, Зале славы рок-н-ролла — вспоминаем яркие цитаты Криса Корнелла, легенды гранжа, лидера Soundgarden и вокалиста Audioslave.
Я чертовски раздражал моих родителей в детстве, постоянно стуча по разным предметам. Я сводил их этим с ума, но никогда не думал, что они купят мне ударную установку, пусть и через миллион лет. Когда мне было 15, моя мама была во мне совсем разочарован. Но она, должно быть, решила, что, по крайней мере, меня интересует что-то кроме наркотиков или преступной деятельности, поэтому купила мне малый барабан. Через пару дней я купил остальную часть комплекта за 50 долларов у знакомого парня. Через три недели я уже был в своей первой группе.
У меня всегда был талант к музыке. Через две недели после того, как я купил себе ударную установку за 50 долларов, я уже попал в свою первую группу. Мало того, мне уже тогда говорили, что я был очень хорош. Когда у тебя слабая концентрация внимания, когда у тебя не хватает терпения ни на что, это казалось крутым и не требовало от меня больших усилий. Я просто садился за барабаны, и у меня сразу все получалось. Я сходу научился играть простые рок-ритмы, это не требовало от меня особой усидчивости, поэтому я в итоге и занялся музыкой. Когда я стал получать похвалу и выгоду от этого, это подстегнуло меня играть еще лучше. Когда такая мотивация ослабевает, ты хочешь развиваться дальше уже просто потому, что увлечен. Это и привело меня к тому, чтобы научиться играть на остальных инструментах, сочинять песни и петь.
Я самоучка в игре на гитаре, что в некоторых отношениях меня ограничивало, но в других очень помогало. Потому что моей единственной целью научиться играть на гитаре была возможность самому писать песни.
Я думаю, что во многих смыслах в сиэтлской сцене было много самобичевания. Она родилась из заветов панк-рока, по которым быть рок-звездой — это плохо. Так что мы не могли наслаждаться нашим успехом, потому что считали, что это недостойно. Тебе следовало притворяться, что успешность опорочена. Мы все стали очень закомплексованными. Сейчас бы я хотел, чтобы у нас было более легкое отношение к этому.
Когда-то я работал на работе, которую ненавидел, потому что мне нужны были деньги на покупку гитары. Я знаю, что значит быть в депрессии. С другой стороны, я также знаю, что значит иметь деньги, быть успешным, быть независимым, но я могу сказать вам, что деньги и успех никогда не решат ваших проблем.
Мы никогда не стремились к другому образу жизни. Мы не играли музыку для того, чтобы купить себе скоростные авто и большие дома, и, похоже, нет никаких правил в отношении множества телочек-моделей, которые и так ходили за нами повсюду, как идиотки. Нам не нужно возвращаться назад и пытаться вернуться к своим корням. Мы никогда от них не отходили. Наш образ жизни не изменился. Может быть, теперь мы платим ипотеку вместо арендной платы за съемные квартиры, и мы владеем автомобилем, на котором ездим, вместо того, чтобы платить за него, или, может быть, мы ездим на новой машине вместо 15-летней машины за 500 долларов. Но мы по-прежнему ездим в одни и те же места, мы все еще живем в том же районе, у нас все те же друзья.
Я никогда не увлекался саморекламой. Для меня это неловко. Даже просто видеть свое имя на футболке меня чертовски пугает.
Не знаю, как другие себя чувствуют, но у меня определенно бывают периоды крайней уверенности в себе, когда я чувствую, что могу всё. Возможно, фанаты это замечают во время выступлений, когда мой героический сценический образ становится явным. Но тут кто-нибудь скажет что-нибудь, пусть незначительное, или мне что-то взбредет в голову, и вдруг я ударяюсь в другую крайность: я кусок дерьма, и я ничего не могу изменить. Вот что стало вдохновением для песни «Outshined», и вот почему я никогда не буду считать себя героем.
Я всегда был достаточно нелюдимым, а относительная известность дала мне повод еще меньше выходить на улицу. Если бы я не играл в Soundgarden, у меня не было бы оправдания тому, что я такой, какой я есть. Мои друзья и семья возненавидели бы меня, а сейчас они, наверное, жалеют меня. «Бедный парень, он не может никуда пойти, потому что его везде будут беспокоить».
Кто-то может сидеть дома и говорить: «На что этот парень вообще может жаловаться?» Но в то же время это удобная позиция, в которой можно находиться и делать такие выводы. Когда вы вдруг добились успеха и в один момент стали знаменитостью, вы мгновенно начинаете замечать многие стороны человечества, которые обычный человек никогда не увидит. И это часто может быть довольно обескураживающе, и это может сделать кого-то довольно одиноким.
Я пытаюсь решить свои проблемы, сочиняя музыку и записывая альбомы, но знаете, что в этом действительно смешное? Когда альбом становится успешным, он не решает ваших проблем. Становится только всё труднее писать следующий альбом.
У меня нет своих любимых и нелюбимых песен. Я думаю о них, как о детях с сильными и слабыми сторонами и секретами, которые раскрываются со временем.
Это странная магия: если ты поешь песню, которая передает твои глубокие эмоции, она заставит меня почувствовать такие же эмоции. Я не почувствую твоей боли, я не узнаю, что с тобой случилось, но ты только что обманом заставил меня почувствовать мою собственную боль и мои собственные эмоции, и это удивительно. Это чудесная штука в музыке. Фильмы тоже могут этого добиваться, искусство способно этого добиваться, но музыка делает это особенно удивительно.
Каждый раз, когда я узнаю даты нового тура, примерно через три-четыре недели я впадаю в ужас и начинаю думать: «Это не я. Я не Фредди Меркьюри». Затем я выхожу на сцену, и это ощущение сродни тому, как нырнуть в холодный залив Пьюджет после пяти недель, проведенных на Гавайях, — организм испытывает шок, но страх уходит. К этому привыкаешь, и это довольно круто, потому что, если я перестану выступать, я могу просто исчезнуть и превратиться в какого-нибудь городского сумасшедшего, который ходит по улицам в лохмотьях, что-то бурчит себе под нос и смотрит только на тротуар.
О том, чтобы он написал в письме к себе 18-летнему:
Не пей. И это серьезно. Для меня это важно, потому что я никогда не сочинял, никогда не был творческим, когда выпивал. Были периоды, когда я не пил, писал и записывался, а затем напивался и приходя в студию с похмелья или пьяным, никогда не был в состоянии сделать что-либо на том уровне или в той степени, в которой я думал, что должен сделать. Я горжусь всем, что я сделал, но я думаю, что это давалось мне именно по этим причинам заметно сложнее, чем могло бы.
О Курте Кобейне и Nirvana:
Моё первое знакомство с Nirvana — кассета с демо, которая в итоге превратилась в альбом «Bleach». Все говорили, что это замечательная группа с отличными песнями. Это было еще одним признаком того, что на северо-западной американской сцене созрело нечто особенное, что сложно было игнорировать.
Довольно шокирующе было видеть трех парней, которые звучали вот так, и пытаться проникнуть в голову парня, который пишет такую песню, как «Floyd the Barber». Как вообще появляются такие песни?
Сцена Сиэтла извлекла пользу из культуры MTV, и именно из-за того, как Nirvana выглядела и презентовала себя, они получили такую единодушную поддержку во всем мире. Рок-музыка стала чем-то вроде гедонизма: 35-летние мужчины спускаются на сцену на вертолете, встречаются с супермоделями и изо всех сил стараются отделиться от своей аудитории. Nirvana цепляли больше, чем любая другая группа, отличались значительной оригинальностью и при этом выглядели как парни, с которыми вы ходили в среднюю школу. Думаю, это был их секрет. Произошел переворот, который давно назрел, и это было тем, чем должен был быть рок.
Память будет жить не просто о том, как Курт покончил с собой. Я верю, что в первую очередь это будут песни.
О воссоединении Soundgarden в 2010 году:
Я только что прочитал несколько цитат, где Дэйв Грол говорит о том, что Foo Fighters взяли перерыв на неопределенное время, добавляя: «Я хочу быть в этой группе навсегда, и поэтому нам нужно сделать перерыв». Это прекрасно сказано. Действительно ли Soundgarden следовало распадаться и говорить всему миру и фанатам, что группа распалась? Возможно, нет. Это было время, чтобы отдохнуть.
Я не придерживаюсь какой-либо конкретной религии. В конце концов, я думаю, что я своего рода вольнодумец и открытый к новому человек. Так много плохих вещей — а также хороших вещей — произошло из-за того, что люди просто слепо следовали религии, что я чувствую, что хочу держаться подальше от какого-либо конкретного вероисповедания или конфессии. Я не хочу быть причастным или мириться с какой-либо системой убеждений, которая в какой-то момент и каким-то образом приводит к гибели невинных людей или к трагедиям, в которых извращаются первоначальные фантастические идеи. Например, жизнь Иисуса хорошо задокументирована. Это подтверждают разные люди, с разным опытом и разным уровнем образования. И об этом писали. Мы знаем, что этот парень существовал, и мы знаем большинство из того, что он говорил, и это довольно просто. Все, начиная с того момента, с точки зрения войн и борьбы за землю, территории и религиозные вопросы, ничего из этого никак не соотносится с тем, что он сказал. Его послание было довольно простым: будьте очень добры друг к другу, и все будет хорошо.
Чем больше я об этом читаю, тем большим анти-роком кажется мне Зал славы рок-н-ролла. Рок никогда не предназначался для того, чтобы его оценивала комиссия престарелых людей.
Когда я вводил Heart в Зал славы рок-н-ролла, это стало поучительным опытом. Я был, конечно, польщен, но всегда цинично относился к этой институции. Поддержка поклонниками всех приглашенных групп и их эмоциональный энтузиазм изменили мое восприятие. Я действительно был очень тронут фанатам Heart. Они сидели на дешевых местах, но очень громко кричали, и они были на улице и приветствовали всех звезд, кто заходил и уходил. Тогда я понял, что для фанатов это важно. А если это важно для них, то Зал славы имеет право на существование. Но фанаты заслужили право, чтобы он принадлежал в первую очередь им.
Хип-хоп как бы поглотил рок, с точки зрения отношения, почему рок был важной музыкой. Молодые люди чувствовали, что рок-музыка принадлежит им: от Элвиса до The Beatles, от Ramones до Nirvana. Это была их музыка; не то, что принадлежит их родителям». Я думаю, что сейчас хип-хоп стал музыкальным стилем, который отражает этот менталитет.
Что касается этих посмертных флешмобов, когда знаменитые люди умирают, а потом все пишут о том, через что, по их мнению, прошел этот человек. Меня действительно удивляет, что кто-то может думать, что у него есть такого рода озарения, или что он тратит так много времени, действительно беспокоясь о ком-то другом. Я думаю, им следует потратить больше времени на то, чтобы выяснить, кто они такие. Вот и все мое мнение. Я не могу представить, чтобы кто-то узнал меня по текстам моих песен, потому что я сам не чувствую, что знаю себя. И у меня в жизни есть много больше, чем те вещи, которые отражены в песнях, чтобы продолжать жить.
Я думаю, что у всех нас есть бывают депрессивные эпизоды, но большинство людей просто скрывают это. Многие люди думают, что индустрия развлечений должна быть чем-то громким, веселым и радостным. Я не покупаюсь на это. Депрессия может быть очень вдохновляющей. По крайней мере, для меня это так. Тихие аспекты жизни очень важны, потому что давайте посмотрим правде в глаза, жизнь довольно трудна.
В конечном итоге это происходит со всеми музыкантами и актерами. Если вы известны, то, когда у вас есть проблема, об этом говорят. Каждый день люди умирают от передозировок наркотиками, но о них никто не говорит. Обидно, что всё внимание уделяется известным людям, потому что потом этому добавляется ореол славы. Например, «Этот человек был слишком чувствительным для всего мира» или «Горящий вдвое ярче живет вдвое короче» и все такое прочее… Всё это чушь, всё это неправда.
Вячеслав Тумаланов