У нас в семье все было наоборот: меня и брата в 3 часа ночи могла разбудить музыка из соседней комнаты, где родители крутили ее на полную громкость, а мы кричали, чтобы они угомонились.
Лет в 13 я подняла бунт против этого блюзового засилья: накупила пластинки Duran Duran, U2 и прочего в этом же духе. Родители меня возненавидели.
Отец был каменщиком — он торговал камнем. Еще у него было много овец. Но основным семейным бизнесом была каменоломня.
Родители никогда не настаивали, чтобы я занималась музыкой, но всегда этого хотели. Они обрадовались, когда я решила променять учебу в колледже на карьеру музыканта.
Мне тяжело даются эмоциональные разговоры. Легче обсуждать пластинки, техники звукозаписи или овцеводство.
Я легко выхожу из себя, если что-то отвлекает, и могу начать орать на радиоприемник; или расплакаться из-за телепередачи. И наоборот — обожаю комедии. Могу кататься по полу, заливаясь хохотом, со слезами на глазах. Я чутко реагирую на все.
Мне нравится, как рэперы хвастаются в своих треках, выкрикивают свое имя раз за разом. Я всегда хотела написать что-то от имени человека с таким мощным эго. Песня 50ft Queenie — именно такая.
Люблю выглядеть как конфетка и мыслить как политик.
В 2005 году я переехала в Лос-Анджелес — и очень полюбила его. Там все передвигаются на автомобилях, а я пошла в супермаркет пешком. Единственным пешеходом, который мне встретился, был Трики! Оказалось, он живет через квартал. Он увидел меня и заорал на всю улицу: «О-о-отлично!»
Меня завораживают переезды — как художники меняют дом ради другого освещения, так и я путешествую. Потом я вернулась в Дорсет и увидела его словно впервые. Там я все-таки пустила корни. Смену времен года в Дорсете можно заметить за одну ночь. По птичьему пению.
По-моему, глупо продавать альбомы с распечатками текстов. Это же не поэзия, ее не нужно читать. А если начинаешь — уже и музыку как следует не слушаешь.
Мужчины приходят и уходят, но будет один, кто заберет мою душу.
Меня больше вдохновляют режиссеры и художники, чем поэты и музыканты. Когда я пишу песню — я буквально вижу образы, и мне остается только описать их. Словно смотришь сцену из фильма.
Преподаватели учат петь чисто, пользоваться голосом так, чтобы не повредить связки. Но мне нравится не «чистое» звучание, а то, что получается, когда разрушаешь голосовой аппарат курением и выпивкой. Голос становится скрипучим, хриплым — и я двигаюсь в том направлении, к Тому Уэйтсу.
Никогда не соглашайтесь на что-то меньшее, чем то, что вы действительно хотите.
11 сентября 2001 года я была в Вашингтоне с концертом, и в этот же день меня удостоили награды Mercury Prize в Англии. Я помню эти странные ощущения: читать благодарственную речь по телефону и видеть из окна отеля Пентагон в огне и бронетранспортеры на улице.
Мне приходят странные письма от фанатов, иногда на конверте указано: «Полли Харви, живет где-то в маленькой деревне в графстве Дорсет». И эти письма доходят!
Люди до сих пор думают, что я какая-то сумасшедшая сучка из ада, вооруженная топором, жаждущая крови и секса. Это очень смешно.
Миру не нужно больше искусства — его и так более чем достаточно. Нужно больше сумасшедших вещей, меняющих жизнь.
Два человека могут говорить об одном и том же одинаковыми словами — но иметь в виду совершенно разное.
Люди воспринимают меня как монстра, и это полная противоположность тому, кто я есть.
Стыд — это тень любви.