Дарон Малакян: факты и цитаты

90-е годы стали свидетелями внезапной и бурной смены музыкальных трендов, которой не наблюдалось с конца 60-х годов, и мир метала не стал исключением. Оплот прогрессивного трэш-метала Metallica ударился в мейнстрим, выскочки из Pantera продемонстрировали всему миру новые грани экстремальной музыки, а в Норвегии восстала из пепла и пронеслась штормом из бури и крови новая реинкарнация блэк-метала.

Тем не менее ни одна группа не сумела так живо и ярко передать размытость жанров и музыкальное безумие того времени, как System Of a Down, дальновидный квартет из Лос-Анджелеса, чей волнующий натиск трэша, поп-музыки, хардкора и ближневосточного экспериментализма открыл для них самые крупные площадки всего мира.

Будто шутя, эти парни, обладающие иммунитетом к любым ярлыкам, завоевали Грэмми, выпустили 5 альбомов, каждый из которых достиг платинового статуса, и вдохновили целое поколение музыкантов. С момента образования Системы в 1994 году главным архитектором ее звучания был гитарист Дарон Малакян. И если бы Дарон, когда ему было 12 лет, последовал другим путем, возможно, такой группы, как System Of a Down, мы бы никогда и не узнали.

Беседуя с Metal Hammer из своего дома в Лос-Анджелесе, Дарон вспоминает:

«Насколько я помню, я всегда хотел играть на барабанах, и когда мы, наконец, переехали в дом, где у меня могла быть установка, мои родители повезли меня в музыкальный магазин. Но они решили, что ударные будут производить слишком много шума и потревожат соседей, так что вместо них я получил гитару и «усилок», потому что громкость усилителя всегда можно было убавить. Вот поэтому-то я и стал гитаристом – чтобы не беспокоить своих соседей».

Дарон осваивал гитару самостоятельно, играя риффы из альбомов своих любимых на то время групп — Оззи, Kiss, Scorpions и, конечно же, Black Sabbath.

«Я научился играть Iron Man, и это была одна из первых аккордовых прогрессий, которые я выучил, — вспоминает он. – Еще была Crazy Train. Я играл целыми днями в своей комнате, никто меня не видел».

В подростковом возрасте Дарон познакомился с будущим фронтменом SOAD – Сержем Танкяном. Хотя он и был на восемь лет старше Дарона, они оба разделяли страсть к тяжелой музыке, а также к своему армянскому наследию – они даже посещали одну и ту же армянскую школу в Лос-Анджелесе, хоть и в разное время. Уже в их первом проекте были заметны самые ранние элементы SOAD-звука.

«До Системы мы с Сержем играли в группе Soil, и ее саунд определенно содержал в себе многое, что позже попадет в SOAD, – вспоминает Дарон. – Вот только там вы бы не встретили ничего похожего на стандартные 3- или 4-минутные песни; композиции длились по 6-7 минут, и ни одна партия не повторялась дважды: один фрагмент перетекал в другой, вот и все. Потом я начал слушать классические группы, как The Beatles и The Doors – материал, которые имели структуру обычных песен. Было непросто взять то, что я сочинил в Soil, и впихнуть ее в структуру песни, с наличием припевов и куплетов. Тогда-то я понял, что взять все идеи, что у тебя есть, и поместить их в одну композицию, намного проще, но далеко не лучше, чем написать цепляющую 3-минутную песню».

Когда ню-метал захватил чарты, а альтернативный метал становился все более посредственным, звук Системы выделялся своими любопытными мелодическими завихрениями, в которых легко угадывалось влияние ближневосточных мотивов. Дарон объясняет, что группа совершенно неосознанно пришла к такому стилистическому решению – это произошло само собой.

«Этот стиль – мои корни, — объясняет он. — Моя семья из Ирака, поэтому они слушают много ближневосточной музыки. Мой дядя некоторое время жил в Греции, поэтому когда я был ребенком, впитал в себя много греческой музыки. Будучи армянами, мы часто бывали на национальных свадьбах, где группы играли соответствующую музыку. Для меня армянские и ближневосточные мотивы столь же естественны, как блюз для кого-то, кто воспитывался в американской семье. Мне было сложнее играть некоторые блюзовые вещи, чем играть что-то ближневосточное, и только потому, что это уже было во мне. Я не пытался придумать что-то необычное – это получилось само собой».

Этот звук в сочетании с пульсирующими грувами Дарона и достаточно агрессивными политическими взглядами группы позволил System Of A Down подняться на металлический Олимп 90-х годов и войти в пантеон метал-легенд. После глобального успеха выпущенного в 2005 году двойного релиза Mesmerize/Hypnotize группа взяла перерыв, и каждый из музыкантов занялся своими проектами. Для Дарона, правда, изменилось немногое – по крайней мере, в творческом отношении. В 2006 году он собрал проект Scars On Broadway и 2 года спустя выпустил дебютную пластинку.

«Перерыв притормозил меня в деле издания новой музыки, но он вовсе не мешал мне писать новую музыку, – объясняет он. — Я постоянно играл и писал на протяжении многих лет. Я просто ничего не выпускал, потому что все еще не была ясна ситуация с SOAD. Будучи главным автором в System Of A Down, я рассуждал так: «Если группа соберется что-то сделать, мне стоит, вероятно, попридержать эти песни и издать их под афишей System Of A Down». Теперь, когда у меня есть более четкое представление о том, каково будущее группы, я чувствую себя немного свободнее в том, чтобы начать выпускать свою музыку».

Напрашивается вопрос: а каково, собственно, будущее System Of A Down? Как уверяют музыканты, друг друга они не ненавидят и выступать продолжат. Дарон уточняет, что это не вина кого бы то ни было из группы.

«В System Of A Down мы не враги. Нет никого, кто бы заявлял что-то вроде «Я не могу находится в одной комнате с этим парнем». Ничего подобного. Всему виной различия в творческом видении; в том, как хочу двигаться вперед я, и что хотят делать другие участники. Мы просто не можем прийти к общему знаменателю».

Несколько обнадеживает то, что совместные выступления все еще дарят им радость.

«Нам нравится давать концерты и играть все эти песни, — говорит Дарон. – Что касается выступлений, то мы на одной волне, но вот в отношении записи нового альбома все сложнее. Это требует больше времени и энергии, но не все могут себе это позволить. Например, в группе только у меня нет детей, и я все еще не женат. Поэтому мы не планируем долгих туров, длительностью в год или больше; мы играем по три недели в месяц в Европе или пару недель здесь, в Штатах, в октябре. Этого достаточно для того, чтобы и поиграть, и хорошо провести время, а затем вернуться домой к своим семьям и не отсутствовать слишком долго».

Попросите любого гитариста назвать свои любимые риффы, и вам, вероятно, придется долго ждать ответа. Дарон не исключение, но если повторить вопрос более настойчиво, он скажет:

«Aerials всегда была особенной как песня, которую я написал и которой очень горжусь. Здесь дело не в риффах, а в том настроении, которое оно передает. Я также горжусь B.Y.O.B. У этой песни интересная химия: рифф в стиле Motorhead, который идет в начале, в припеве мутирует в нечто фанковое. Я просто пробую разные вещи. Что-то звучит хорошо, что-то не очень, но я очень рад удачным результатам экспериментов.»

«Мы не выпускали новую музыку больше 10 лет, и тот факт, что люди до сих пор ценят и любят наши старые песни, очень важен для меня. Многие дети, которых я вижу на концертах Системы, были либо очень юными, либо, возможно, еще даже не родились, когда образовалась наша группа, так что их присутствие всегда радует меня. Когда я вижу такую благодарность за песни, то горжусь этими композициями, будто своими детьми. Мне доставляет гордость, что песни, которые я написал, оказались достаточно сильными, чтобы выдержать испытание временем в 20 лет».

Источник