Честер Беннингтон познакомился со своей первой женой Самантой Мэри Олит, когда ему было 19, а ей 22 года. Несколько лет спустя он прошел прослушивание в Linkin Park, и их жизни быстро изменились. В 2002 году у пары родился сын Дрейвен, но в конечном итоге они не смогли быть вместе как пара и развелись в 2005 году, оставаясь близкимии и воспитывая вместе сына.
Теперь Саманта размышляет о своей жизни, как до, так и после того, как она провела время с покойным бывшим мужем, в новой книге «Падающие любовные записки: воспоминания жены рок-звезды» («Falling Love Notes: Memories of a Rock Star Wife»). Издание вышло на английском языке в прошлом месяце.
Сейчас Саманта занимается лайф-коучингом. Она начала писать книгу почти десять лет назад с намерением выпустить ее в конце 2017 года, но после того, как Честер покончил жизнь самоубийством тем летом, она приостановила эти планы. Снова вернувшись к работе над книгой, Саманта переписала ее почти наполовину.
Большая часть книги — посвящена рассказу об отношениях с Честером. Как о хороших, так и о трудных временах, которые они провели вместе, даже после того, как распался их брак. Мы приводим перевод отрывка книги, опубликованного американским журналом Rolling Stone, в котором Саманта вспоминает, как она и Дрейвен отреагировали, когда узнали, что Честеру внезапно пришлось вернуться в реабилитационный центр в то время, когда он должен был проводить время со своим сыном.
Несмотря на ситуацию, описанную в этом отрывке, Саманта утверждает, что Честер был в хорошем состоянии духа на момент своей смерти.
Он находился в самой здоровой фазе, которую я когда-либо видела, и физически, и психологически. Честно скажите, вы сможете сделать «горизонт» на турнике? Я не думаю, что человек может выполнить это физическое упражнение, одновременно злоупотребляя наркотиками и алкоголем.
Она надеется, что, дочитав книгу, поклонники Честера будут помнить его не только из-за его слабостей и борьбы с зависимостями.
Я хотела бы напомнить всем, что он не «олицетворение депрессии». Всем, и нашему сыну, и остальным его детям, семье и друзьям, что его наследие должно быть таким, какими были его стихи, ангельский голос и музыка, которые были важны и стали огромной частью в жизнях стольких людей по всему миру.
Когда мы с Честером только развелись, я боялась этого «телефонного звонка». Вы знаете, тот, который вы получаете, когда знаменитость получает передозировку. Я очень религиозна, поэтому всегда молилась, медитировала и очищала негативную энергию Честера, Дрейвена и себя. Затем наступил момент, когда я перестала бояться за Честера. Он был здоровее, чем когда-либо. Его физическая форма была на высоте, и наш разговор тогда ясно подтверждал, что он был абсолютно чист во всех отношениях.
Каждую неделю Святого Валентина мы с Дрейвеном всегда куда-то ездили. Либо отправлялись в путешествие в тропики, либо на горнолыжный курорт кататся на сноуборде. Честер знал, что это это та неделя в году, которую мы не делили с ним сына, Дрейвен всегда был в это время со мной.
В 2015 году, когда Дрейвену исполнилось 13 лет, мы были в Парк-Сити, штат Юта, с близкими друзьями. Когда я встретилась с Честером, я подумала, что он полностью чист, и находится в самой здоровой форме, что я когда-либо наблюдала. У него был относительно свободный от работы период, и он проводил с Дрейвеном больше времени, чем раньше. Дрейвен был очень доволен тем, что мог тусоваться с отцом вне дома. Они занимались вместе паркуром, скалолазанием. Ему нравилось, что Честер приходил на наши с Дрейвеном дни рождения без супруги или других детей. Это заставило Дрейвена почувствовать, что ему не нужно делить отца ни с кем, что он получил его безраздельное внимание.
Дрейвен катался на сноуборде с друзьями, когда мы пересеклись на середине горы. И тут я получила это странное сообщение: «Я НЕ УВИЖУ ДРЭЙВЕНА ПАРУ МЕСЯЦЕВ, для твоего сведения». Я недоверчиво посмотрела на телефон. Что-то было не так.
«Мама, что случилось?» — спросил Дра.
Я показала ему свой телефон, и он пожал плечами.
«Похоже на реабилитацию», — сказал он.
«Нет, Дра. Что-то не так, и да, это похоже на реабилитацию, но я не думаю, что ему это нужно», — сказала я.
Ни один родитель не отправляет таких сообщений другому родителю. Но Честер сделал именно это. Тем не менее, я думаю, что это был его способ сказать мне, что с ним что-то не так, потому что такое сообщение без объяснений выведет из себя любого. Логичная реакция на такое: «Для твоего сведения? Он что ли издевается?». Но все-таки я больше заволновалась, чем разозлилась. Несколько недель спустя я отправила ему ответное сообщение. Я не торопилась, чтобы отправить его, потому что хотела удостовериться в словах Честера и дать ему немного личного пространства. Но в итоге мое сообщение было таким: ««Люси, ты должен объясниться!» Это была наша традиция, называть друг друга Рики Рикардо и Люси. Я дала ему понять, что из-за того, что я не знаю, что происходит, у меня заканчивается терпение!
Честер ответил скриншотом экрана, показывающим, сколько дней он был трезвым. Он снова проходил курс реабилитации, но я все еще не верила, что ему это необходим, потому что, казалось бы, он так пристрастился к тренировкам. Он был в лучшей физической форме, чем когда-либо в своей жизни. Я была уверена, что он чист. Вы просто не можете быть в такой прекрасной форме и при этом сидеть на веществах. Когда он наконец перезвонил, он спросил, можем ли мы приехать в гости и провести выходные вместе.
«Да, — сказала я, — просто скажи нам, когда».
К сожалению, семейных выходных так и не произошло.
Потом он позвонил еще раз: «Как только я вернусь домой, могу я пригласить вас с Дрэйвеном поужинать и все объяснить?». «Конечно», — ответила я.
Мы договорились поужинать вместе и встретились в 17:00 в California Pizza Kitchen в Торрансе. Когда он начал рассказывать о произошедшем, я стала сочувствовать ему и разволновалась. Поэтому заказала у официанта бокал вина. Я нормальный человек, умеющий пить, не алкоголик. В прошлом я уже выпивала в присутствии Честера. Он сохранял трезвость в течение многих лет и научился контролировать себя, так что это его уже не беспокоило. Но мне нужно было успокоиться самой после его рассказа.
Я была расстроена тем, чем он поделился со мной и Дрейвеном. Я даже сказала, что Дрейвен слишком молод, и засомневалась, стоит ли ему это слышать. Честер был очень зол на то, что другие люди поместили его в реабилитационный центр без его собственного согласия, и поделился всеми своими переживаниями с нами обоими. Это были очень глубокие личные чувства, опасения и страхи. Этого было так много, что у меня напряглись нервы. Я очень беспокоилась за него и задавалась вопросом, как он собирается менять свою жизнь. Когда мы несчастны, всегда нужны перемены, и Честер сказал нам, что он очень несчастен — и зол.
Пока он продолжал делиться, мы с Дрейвеном взглянули друг на друга, чтобы убедиться, что мы оба слышали одно и то же. Честер уловил нашу озабоченность, и я была уверена, что со временем все будет хорошо. Я сказала ему, что помогу, чем смогу. Мы выстраивали образ жизни вместе, и я всегда помогала ему. Если бы ему был нужен дом, я бы сказала: «Выбери любой мой». Если бы ему нужны были деньги, они были бы его. Если бы он был должен мне денег, мы бы разработали комфортный план выплат. Это никогда не было для нас тупиком. Мы оба пришли из ниоткуда и заработали все сами, поэтому не были так зациклены на деньгах. Хотя на урегулирование нашего развода мы потратили больше денег, чем большинство людей. Но с тех пор мы прошли полный круг и снова стали друзьями.
После этого ужина и разговора, во время которого мы с Дрейвеном выступали в основном только слушателями, я вышла, продолжая ощущать тревогу и озабоченность, но также чувствуя себя хорошо от того, что Честер был таким открытым и честным. Он был так уязвим, и я больше беспокоилась о том, сможет ли Дрейвен справиться со всем, что сказал его отец.
Мы с Дрейвеном хорошо ладим, поэтому в течение следующих нескольких дней я уделяла ему больше внимания, встречалась с ним и задавала ему больше вопросов, чтобы убедиться, что он эмоциональное состояние в порядке. С нашим недавним переездом в Малибу, с началом средней школы и с множеством других изменений, таких как недавний переезд, новая школа, приобретение новых друзей и сложности учебы в девятом классе, я знала, что пришло время поработать с семейным психотерапевтом. Дрейвен ходил к нему на сеансы отдельно, а мы с Честером вместе. Именно после одного из таких сеансов Дрейвен принял решение не оставаться с отцом. Он хотел видеть своего отца на своих собственных условиях. Когда ребенку исполняется 14 лет в штате Калифорния, он может по закону определять родительские обязанности и график посещений, по крайней мере, судья обязан учитывать пожелания ребенка.
Я испугалась, черт возьми, мы вступаем в большой конфликт! Я была готова к худшему, но после того, как Честер выразил недовольство выбором Дрейвена, он спокойно сказал, что ему не нравится эта идея, но он принимает решение сына. Он не стал бы ссориться с Дрейвеном из-за этого. Это было между ними двумя. Дрейвен был достаточно взрослым и не требовал моего участия в таких ситуациях. Для меня было важно, чтобы отец и сын сами могли прояснить отношения между собой без моего вмешательства. Пришло время, и мой ребенок становился взрослым.
Вячеслав Тумаланов