Когда я начинал, то не обращался ни к преподавателям, ни к вокальным тренерам, ничего такого. По сути, учителями были все мои записи. Любая пластинка, на обороте которой помещено фото группы. Так, я ставил их рядком в своей комнате, клал перед собой листок с лирикой, а в руки брал кусок дерева из-под кровати, изображавший гитару. С этим я учился петь — а выставленные фотографии музыкантов представляли «толпу».
Потом друг купил гитару — мне было лет, наверное, 17 — и мы стали задумываться: а не собрать ли свою метал-банду? С этой идеи, по сути, из обычных малолетних фанатов и появилась первая команда CORPSEGRINDER, названная в честь песни DEATH. И да, Чак в известном смысле меня «учил» — не имея об этом никакого понятия. А еще Том, Чак Билли… все эти ребята. Они были моими преподавателями, манеру которых я, по сути, копировал
Это чертовски круто: играть для людей тот стиль музыки, который мы любим сами. А экстра-бонус в том, что у нас нет работы. Я поклонник дэт-метала, и люди, которые приходят на концерт, такие же, как я. Я не лучше их, и многие из нас чувствуют тоже самое.
Самое худшее, что мы думали [о названии песен]: «Это никуда не годится». Но никогда: «У, это чересчур». Когда репетируем перед записью, каждый может говорить: «А как насчет этого слова? А как насчет того?» Пэту приходит в голову заголовок и он говорит: «Это должно быть что-то о большом ноже-мачете. И никто никогда не ответит: «Фу, как отвратительно», потому что тогда придется прекратить исполнять все песни, которые мы играем. Никогда не возникает отвращения. Только иногда бывает что-то просто неподходящее.
Мы доступны. Мы не только сидим в автобусе, а мы выходим из него и общаемся с людьми. Потому что я просто фанат музыки. Я поклонник дэт-метала, и люди, которые приходят на концерт, такие же, как я. Я не лучше их, и многие из нас чувствуют то же самое.
Группа репетирует пять дней в неделю, я прихожу дважды. Только что давал интервью, мужик меня спросил: «Ты простужен?» Я ответил: «Нет, у меня такой голос». У меня всегда был хриплый голос, даже в детстве. Иногда он становится более сырым, это зависит от мест, где мы играем, если в клубе курят, но ничего специального я не делаю. Я не курю, ни разу в жизни не пробовал. Пью на сцене воду, лучше теплую, потому что холодная повредит горло. Что-то с ним может такое произойти. Как в бейсболе, ты видел кадры между подачами, руки игроков замотаны для тепла, а потом их освобождают? Вот и горло так же. После концертов иногда бывает тяжело, голос звучит грубо, и мы встречаем людей, которые хотят поговорить. Я люблю поболтать и даже если думаю, что на следующий день будет больно, все равно не собираюсь посылать фанатов или делать что-то такое.
Это [чрезвычайно массивная шея] из-за тряски башкой и поднятия тяжестей, когда я был моложе. Если сравнить со старыми фотографиями времён Vile [альбом Cannibal Corpse 1996 года], то она очевидно стала больше. И единственное, что я делаю с тех пор, что можно приравнять к тяжелой атлетике, это трясу хаером.
Если вы на нее посмотрите, то увидите, что она шире основания головы или того места, где находятся уши. Однажды мой друг сказал: «У тебя нет головы, ты шея с губами». Много парней из службы безопасности подходят ко мне и жалуются на тренировки, что шея все равно остается тонкой. Спрашивают, как я это сделал. Я говорю им слушать Reign In Blood [Slayer] и весь путь после тренировки трясти башкой.
В Европе фанаты более олдскульные. До сих пор можно увидеть повязки, перстни, шипы и кожу. Джинсовые жилетки поверх кожаных курток. Так было, когда я только взрослел. Все фанаты везде замечательные. Никогда так не скажу: один фанат лучше, чем другой, но в целом, кажется, европейские фанаты до сих пор живут в 80-х, и мне нравится.
